Неудивительно, что Константин Райкин стал актером – гены Аркадия Райкина не могли не сказаться. Однако он вполне мог стать и биологом – в детстве Константин Аркадьевич, ученик класса с биологическим уклоном, много времени проводил в зоопарке. Но когда пришло время выбирать профессию, он пошел поступать в Театральное училище имени Щукина и был зачислен на курс замечательного актера и педагога Катина-Ярцева. А потом были 10 лет в театре «Современник» Галины Волчек, затем, в 1981 году, он стал актером Государственного театра миниатюр, который в 1987 году был переименован в московский театр «Сатирикон». В 1988 году он сам возглавил этот театр.
С 7 по 14 апреля, в рамках Международного фестиваля искусств «Вишневый сад», в городах США состоятся гастроли Константина Райкина с поэтическим моноспектаклем «Над балаганом – небо». В эксклюзивном интервью нашему корреспонденту Константин Аркадьевич рассказывает о своих любимых поэтах, своей любви к стихам и о том, какую роль они играют в его жизни.
– Константин Аркадьевич, когда вы начали читать стихи любимых поэтов в концертной программе?
Точно не помню, наверное, это идет еще со студенческих времен. В моем профдипломе написано «Артист драмы, кино и эстрады (художественное чтение)». В высших театральных заведениях раньше преподавали такой предмет – «Художественное слово». Мне очень повезло с педагогом, им была гениальная Татьяна Запорожец. Держалась она скромно, хоть и была язвительна, потому славы широкой не получила, но попасть к ней считалось большим везением. Она обладала колоссальными знаниями, чувством стиля и стиха. Я читал прозу Салтыкова–Щедрина и Толстого. Эта работа мне многое дала. Я понял, что читать – это интересно. После успеха фильма «Труффальдино из Бергамо» я стал узнаваемым, популярным и, как говорят администраторы, «кассовым» актером – я собирал залы. В театре я много не зарабатывал, основной доход как раз приносили концерты. И после этой ленты я в очень молодом возрасте получил право – такие в Советском Союзе были порядки – на сольный концерт в двух отделениях. И постепенно я стал вставлять в концерты стихотворные блоки – сначала минут десять, читал и Мандельштама, и Пушкина. Доверия публики я по прежнему добивался шутками-прибаутками, и вот когда они были готовы, резко ломал жанр концерта и читал стихи. Мои родители как-то пришли на один из концертов. Это было на Рижском взморье в прекрасном зале «Дзинтари» (мы в этот зал всегда ходили с отцом на классические концерты, он был большим знатоком классической музыки). После выступления папа сказал мне: «Всегда читай стихи. Делай это независимо от того, кто твоя публика. Это поможет им глубже понять тебя и смотреть на жизнь многослойней». Когда мне исполнилось пятьдесят, я принял решение: не ездить по миру с концертами – просто работать в театре, а если и выступать, то только читать стихи.
– Вы читаете стихи очень проникновенно, как будто сами написали их или пережили что-то подобное…
Я выбираю для программы определенные стихи – я не могу читать поэзию, которая не «проросла» через меня. Я очень люблю Мандельштама. Он был запрещенным. Когда мы с папой получили полное собрание его стихов из Вашингтона, целую ночь напролет читали их друг другу, приобщаясь к его непостижимой и непонятной, но затягивающей поэзии. Я по строчке постигаю его всю жизнь, он сразу не раскрывается. Иногда какая-то строчка приходит мне на ум, и просто жутко становится – кажется, что так нельзя придумать… Например, об импрессионистской картине Мане он пишет: «Художник нам изобразил / Глубокий обморок сирени / И красок звучные ступени / На холст, как струпья, положил». Как точно сказано.
– Мнение родителей всегда было для вас важно?
Похвала отца всегда была лестна, но я никогда не относился к его мнению очень внимательно. Он был, в первую очередь, папой, и хоть он любил меня не только как сына, но и как артиста, у меня были гораздо более строгие судьи, и на них я ориентировался. Отец меня очень любил, что мне всегда помогало, когда я терял веру в себя. Одновременно это делало его не самым ценным критиком и учителем. Например, читать стихи в зале, в котором есть свет, когда ты видишь зал – это практически невозможно. Отец говорил не с залом, а с темнотой.
– Посвятив себя полностью театру, вы сознательно отказываетесь от «места в истории» – ведь спустя десятилетия люди смогут оценить актерскую культуру только по фильмам.
Если говорить всерьез, то киноартист и артист сцены – это две разные весовые категории. По тому, как работает актер на экране, конечно, что-то можно сказать, но сцена все расставляет на свои места. Кино – это технический вид искусства, замечательный, но надо помнить, что это искусство обмана. В кино можно переозвучить, перемонтировать – а значит, на актере лежит гораздо меньше ответственности. В кино другие ритмы – актер не сыграл, ну и черт с ним. Театр – это воздействие напрямую, через воздух.
Экран – он всего лишь экран. Я, например, всю жизнь считал, что хорошо понимаю, кто такая Алла Пугачева, и как-то раз пришел на концерт, где она выступала с Раймондом Паулсом. Алла Борисовна меня «размазала по стенке» своим талантом – телепередачи не давали ни малейшего представления о степени ее дарования. Вот так и моего отца, Аркадия Райкина, большинство знали по «Голубым огонькам» и другим телепрограммам. Это неплохо, но нужно было находиться в зрительном зале, чтобы почувствовать этот ураган таланта. Мне становилось иногда и страшно, и жалко самого себя – жалко, что я так выступать никогда не смогу. После одного такого выступления я пришел к нему за кулисы, тогда еще у меня не было своих денег, я занял у него рубль и сказал: «Папа, ты такой потрясающий артист!» А он мне: «Вот, возьми еще рубль». (Смеется.)
– Сегодня вы работаете с молодежью – с 2001 года преподаете в Школе-студии МХАТ. Какие они – будущие звезды российского кино и театра?
Мои сегодняшние студенты очень интересны, талантливы и открыты.
– То есть в этот раз вы нового Маковецкого не пропустили? Говорят, именно из-за вас он не попал в ГИТИС.
Да, не разглядел я талант – он так переволновался, когда читал военные стихи… Но пробился же. Вообще мужчинам, как мне кажется, пробиться в нашей профессии легче – их меньше, и институты ведут за них настоящую борьбу!
– Ваша дочь выбрала актерскую профессию. Это ваше влияние?
Наверное, это семейное. Полина на сцене «Сатирикона» появилась первый раз лет в шесть. Она окончила курс заслуженного артиста России П. Е. Любимцева в «Щуке» и, кажется мне, быстро развивается как актриса. Долго отказывалась играть у нас в театре. Я ее понимаю, сам долгое время не хотел играть у отца. Она играла одновременно в нескольких театрах, сейчас пришла и в наш театр.
Народный артист России, художественный руководитель театра «Сатирикон», Константин Райкин, приезжает в Сиэтл с поэтическим моноспектаклем «Над балаганом – небо». Спектакль пройдет 14 апреля на сцене Edmonds Center For the Arts. Билеты можно приобрести во всех театральных кассах, а подробная информация о спектакле – на сайте Международного фестиваля искусств «Вишневый сад» http://www.cherryorchardfestival.org/.
Беседу вела Мария Карумова
Add Comment