fbpx
Мероприятия

Константин Райкин: «Трагедия всегда оттенена юмором»

Константин Райкин в Сиэтле. Одно представление. На фото актером, режиссером, руководителем театра
Константин Райкин

Слушай радио Славик Фэмили | Listen to Radio Slavic Family Live | KXPD 1040 AM Portland

С 7 по 14 апреля, в рамках Международного фестиваля искусств «Вишневый сад», в городах США состоятся гастроли Константина Райкина с поэтическим моноспектаклем «Над балаганом небо». В эксклюзивном интервью Константин Аркадьевич рассуждает о высоком и площадном в искусстве, рассказывает о некоторых спектаклях руководимого им Российского государственного театра «Сатирикон» имени Аркадия Райкина и говорит о том, что значит для него педагогика.

«Чтение стихов – интимный для меня процесс»

Наш разговор с Константином Райкиным состоялся через несколько дней после премьеры «Дон Жуана» в театре «Сатирикон». Мой герой играет в спектакле (режиссер Егор Перегудов) роль Сганареля. Поздравив Константина Аркадьевича с премьерой, я спросил, доволен ли он результатом.

Премьерными спектаклями я доволен. Думаю, спектакль будет еще расти. Мы в очень сложных условиях и в сжатые сроки его выпускали. Немножко не хватило времени… Спектакль имеет большой успех. Мы его уже сыграли несколько раз, следующий раз будем играть в сентябре.

Я желаю долгой и счастливой жизни «Дон Жуану»! Информационный повод к нашей беседе другой предстоящая американская премьера Вашего спектакля «Над балаганом небо». Как Вы определяете его жанр?

Поэтический моноспектакль. В основном, спектакль состоит из стихов, но есть в нем и мои собственные комментарии-соображения. В зависимости от конкретного зала я комментирую стихи по-разному.

Есть ли некая определяющая тема, проходящая лейтмотивом через весь спектакль, или сколько стихов, столько и тем?

Тема, конечно, есть. Уже в названии сказано то, что определяет тему. «Над балаганом  – небо…» строчка из одной из ранних поэм Давида Самойлова «Последние каникулы». В начале спектакля я привожу эпиграф цитату из Самойлова. В этих словах основная формула спектакля. (Константин Аркадьевич говорит о строчках: «Я возглашаю здесь, что радость мне желанна. И что искусство – смесь небес и балагана. Высокая потреба и скомороший гам. Под небом – балаган. Над балаганом  – небо…». – Прим. автора.) Мне не хочется называть эту формулу отдельной фразой. Это дело не мое, а зрителей… В искусстве всегда есть вертикаль и демократизм, веселость, некое состояние, понятное большинству. Высота и какое-то скоморошество, клоунское начало. В настоящем искусстве это всегда соединяется. В любой великой пьесе Шекспира обязательно есть низкий, брутальный юмор. Трагедия всегда оттенена юмором. Высокое и площадное, высокое и демократичное, высокое и иногда даже грубоватое, брутальное. Высокая трагедия и юмор всегда рядом. В моей жизни тоже всегда так… Соединение высокого и площадного может быть, одна из важнейших тем спектакля.

Чтение стихов со сцены подчиняется тем же законам сценического существования, что и любая драматическая роль, или для этого требуются какие-то особые механизмы?

Законы те же. Я не вижу здесь разницы. Я настаиваю на том, чтобы любой драматический актер умел читать в одиночку большому залу стихи и прозу, умел быть один на один с большим количеством публики. Чтение стихов продолжение науки актерского мастерства.

Прекрасных любимых стихов наверняка гораздо больше, чем отведенного сценического времени. По какому принципу Вы их отбирали?

Любимых стихов, конечно, больше, чем тех, которые я показываю зрителям, но ненамного. Просто формат и идеология зрительского восприятия диктуют какие-то свои законы. Когда стихотворение захватывает, я его оставляю в программе. Я не читаю никогда на заказ. Чтение стихов – очень интимный для меня, личный процесс. Я читаю только то, что не просто мне нравится, а без чего я жить не могу.

В Вашем спектакле звучит поэзия признанных поэтов-классиков: Пушкина, Мандельштама, Заболоцкого, Самойлова… А в другом поэтическом спектакле «НЕПУШКИН» в «Сатириконе» звучит современная поэзия стихотворения Тимура Кибирова, Андрея Орлова (Орлуши), Дмитрия Воденникова, Федора Сваровского, Али Кудряшевой, Нины Искренко, музыка группы «Взаимно, Илья». У вас не возникала мысль «забрать» несколько имен из «НЕПУШКИНА» в ваш спектакль, уйти от классики в поэзию XXI века?

Вы знаете, возникала. Благодаря моим бывшим студентам – ныне артистам театра «Сатирикон» – я узнал совершенно новых молодых людей: очень талантливых и очень других, чем читаемые мной. Свежие, шокирующие иногда, абсолютно свободные, в прекрасном смысле этого слова плюющие на установки и законы, которые кому-то кажутся совершенно незыблемыми… А оказывается, не то что можно по-другому и можно на законы плюнуть, а даже нужно иногда. То, что делают мои ребята, очень круто! Они стихи поют, танцуют, «рэпят». Они хулиганят. Это так классно! Меня это самого очень увлекает, интересует. Я многому учусь у них. Вполне возможно, что когда-нибудь сроднюсь с ними настолько, что захочу и сам почитать эти стихи.

Какая музыка звучит в спектакле «Над балаганом небо»?

Второй вальс Шостаковича. Грандиозное произведение, которое есть у Стенли Кубрика в его фильме «С широко закрытыми глазами». Я и раньше использовал эту музыку в своих спектаклях. Она звучит и в этом.

«У нас много не только смеются, но и плачут»

В 2015 году вы впервые в России поставили пьесу Кристофера Дюранга «Ваня и Соня и Маша и Гвоздь». В Нью-Йорке и Чикаго зрители и критики с восторгом приняли пьесу и спектакли по ней. Я все ждал, когда в России кто-то поставит ее, и, к моей огромной радости, этим человеком оказались Вы. Как российский зритель реагирует на героев, ситуации, диалоги? Какова судьба этого спектакля?

Мне с самого начала пьеса Дюранга (ее перевел Михаил Мишин) показалась интересной, мне она понравилась. Совершенно очевидно, что с российской стороны она выглядит по-другому. Я вполне оцениваю юмор пьесы, ее театральность, даже в какой-то степени «бродвейскость», экстравагантность, но меня юмор интересовал меньше. Мне гораздо дороже вещи серьезные, драматические, лирические. Как-то во время репетиций мне ребята показали кусочек бродвейского спектакля. Я услышал безумный хохот и сразу подумал: «Вот так я не хочу».

Да уж, хохот сопровождают и нью-йоркский, и чикагский спектакли…

Я не хотел делать хохотное, уморительное, бродвейское шоу, хотя в Нью-Йорке наверняка были и лирические моменты. Меня интересовали вещи, скорее, более глубинные. Для меня эта история – гимн театру. История о театре, как обоюдоостром оружии, о театре, как невероятной провокации, разрушении и спасении. Все герои пьесы так или иначе помешаны не только на русской драматургии, но вообще на ТЕАТРЕ. Мы поэтому и декорации сделали такие метафорические. Это и дом, и дом-театр. На сцене – два занавеса. Один – спереди, на авансцене, другой – сзади. Рампа спрятана за задним занавесом. В конце спектакля, на поклонах, занавес открывается спереди и сзади, и артисты кланяются в две стороны: реальному залу и, поворачиваясь спинами к зрителям, в другую сторону. Мы как бы кланяемся двум культурам: русской и американской, потому что это американская пьеса, американская жизнь, американский автор. Надо сказать добрые слова в адрес замечательного драматурга Кристофера Дюранга. Пьеса очень глубокая, в ней есть как драматическое, так и лирическое наполнение. Это мы не из головы выдумали… Успех у спектакля большой, зрители воспринимают его очень эмоционально. Концентрация смеха больше в Америке, чем в России, а у нас много не только смеются, но и плачут.

В Вашем спектакле 2016 года «Лекарь поневоле», по Мольеру, вы используете придуманный великим Аркадием Исааковичем прием мгновенных перевоплощений. Три актера играют двенадцать персонажей, а четверо переодевают их. Как актеры восприняли Вашу идею? Сразу включились в игру?

Пьесу пришлось несколько переделать и отредактировать, чтобы она расходилась на трех исполнителей. Это была семерка моих третьекурсников, семеро студентов третьего курса актерского факультета. Я был худруком. Они не привередничали, были счастливы худрук с ними работает! Тем более, у них была перспектива сделать этот спектакль репертуарным. (Тогда еще было неизвестно, кого я возьму в театр, а кого – нет.) Для них это была великая возможность попробовать попасть в театр, чего они очень хотели… В спектакле соблюден принцип абсолютного демократизма: сегодня четверо переодевают, трое играют; на следующий спектакль полностью меняется состав, и те, которые играли, переодевают. Каждый раз спектакль идет в другом составе. Актеры сразу включились в игру и замечательно работают.

В «Сатириконе» идут спектакли Юрия Бутусова («Король Лир», «Отелло», «Чайка»), Егора Перегудова («Человек из ресторана» и с недавнего времени «Дон Жуан»). В театре ставит Ваша супруга Елена Бутенко-Райкина («Game Over», «Бесприданница», «Однажды в деревне»). В театре регулярно ставите Вы сами («Лондон Шоу», «Однорукий из Спокана», «Все оттенки голубого»). Можно ли говорить о неком общем направлении театра или каждый режиссер отдельная вселенная, и эти вселенные существуют параллельно?

О направлении театра, безусловно, можно и нужно говорить, и все те, которых вы называете, безусловно скажут об общем направлении. Они стали своими с учетом нашего театра. Они его знают, любят. Они были приглашены не просто так. Есть другие замечательные режиссеры, которых я тем не менее никогда не приглашу, потому что они эстетически, художественно чужие. Наше направление традиционный, психологический театр, сделанный современным, ярким, театральным языком.

«Педагогика – продолжение театрального дела»

Вы много лет были профессором Школы-студии МХАТ, пять лет руководите Высшей школой сценических искусств. Что для Вас значит преподавательская работа?

Педагогика для меня – продолжение театрального дела. Я всегда знал про себя, что я не только артист, во мне всегда была созидательная энергия. Я преподаю больше сорока лет. Студентов обучаю для себя, для своего театра. Мне важно, чтобы для артистов театр был не службой, а служением. Это больше, чем профессия. Это образ жизни, мировоззрение, духовный путь к познанию мира. Для меня это все связано, и я хочу моих студентов этому научить. Не думаю, что слишком высок коэффициент полезного действия – время очень трудное и циничное, очень много искушений и соблазнов на этой дороге. Совсем не все это проходят. Но все-таки есть те, кто остаются, кто усваивают то, что я в течение четырех лет пытаюсь в них вложить. Они видят, что я живу так же, как от них требую. Они находят в моем лице наглядный пример. Таким примером для меня был мой отец. Он не специально учил меня, без указательного пальца, а своим примером. Вот это для меня очень важно – иметь возможность передать другим, молодым, линию человеческого спасения, которую собой театр и представляет.

Если наше интервью прочитает молодой человек из Нью-Йорка или Чикаго и он захочет попробовать свои силы, реально ли ему поступить в Вашу Школу?

Я работаю с американцами. У меня на курсе учится девушка из Америки. Мы все ее очень любим. До этого я работал с двенадцатью студентами из США в полуторамесячной Школе по повышению квалификации. Я был в восторге от их направленности, дисциплинированности, творческого начала, заточенности на работу. Это была просто радость для меня. Так что, как говорится, милости просим!

Ваша жена и дочь Полина тоже преподают в Школе сценических искусств, ставят спектакли. Про похвалы спрашивать не буду это понятно. А если вам не нравится поставленное ими, Вы говорите им правду?

Конечно. Родственные связи никакого значения не имеют. Как они мне говорят все, что думают, и иногда вещи чрезвычайно нелицеприятные, так и я им. Мы друг друга любим, но любовь подразумевает в данном случае требовательность. Наоборот, у нас повышенные требования друг к другу. Никаких семейных поблажек тут быть не может.

Что легче: сыграть самому или показать студенту, как это сделать?

Это разные механизмы. Сравнивать их довольно сложно. Я ко всему ответственно отношусь, а стало быть, и то, и другое непросто. Но и педагогика, и актерское ремесло приносят большую радость. Даже не радость, а просто счастье.

Nota bene!

Моноспектакль Константина Райкина «Над балаганом небо» пройдет в Сиэтле, в Edmonds Center for the Arts, в воскресенье, 14 Апреля в 7 часов вечера.

Подробная информация и билеты на сайтах Международного фестиваля искусств «Вишневый сад» http://www.cherryorchardfestival.org/, https://www.edmondscenterforthearts.org, CHUVAKIENTERTAINMENT.COM и по телефону 425.444.3231

Сергей Элькин